Первый арест

В статье Берналисиса [6] приведены воспоминания Елены Ревьяко¹ об аресте В. В. Порика:

«Василь Порик с Василем Ко[л]ес[н]и[к]ом и двумя другими советскими партизанами были у нее дома, когда немцы окружили поселок.

Василь Ко[л]ес[н]и[к] попытался убежать по крышам, другой партизан попытался уйти, неся записку, которую на скорую руку написал Василь Порик; его арестовали. Василь Порик и еще один партизан оставались в ее доме, когда вошли немцы.

Василь Порик с автоматом в руке ворвался в комнату, где немцы держали мадам Ревяко и ее сына Рене в страхе. Мадам Ревяко стала умолять Василя сдаться, не стрелять.

Василь понял трагедию. Он бросил автомат к ногам немца и поднял руки вверх. Он притворился сдавшимся, подошел к немцу, отвесил ему удар кулаком, толкнул его и убежал, скрывшись в доме на несколько дверей дальше, где его поймали на чердаке.

Мадам Ревьяко-Салик арестовали и подвергли пыткам. Ее сын Рене был депортирован, он никогда не вернулся. Ее 14-летняя дочь и ее 23-летний зять были под арестом вплоть до Освобождения.

Через 14 дней отпустили только ее 14-летнюю дочку. Еще одна 17-летняя дочка осталась в доме с двумя младшими детьми в возрасте 6 и 8 лет. Это была единственная милость гитлеровцев.

В доме мадам Ревьяко немцы обнаружили большой партизанский арсенал: 8 винтовок, 5 револьверов, 2 автомата.»

Эти обстоятельства совпадают в основных деталях с приведенными в [13]: «25 апреля в Дрокуре немцы арестовали Рене Ревьяко (умершего в депортации), его жену, урожденную Елену Салик (заключенную в тюрьму до 1 сентября 1944 года) и Ричарда Глановски (депортированного), которые укрывали четырех сбежавших русских участвовавших в налете на лагерь Бомон. (3 русских военнопленных арестованы, четвертый был застрелен при попытке к бегству). (Источник официальной информации: записка от 3 мая 1944 года в Виши от префекта Па-де-Кале): 25 апреля "группа польских и российских террористов ФТП была окружена гестапо в Дрокуре, которым пришлось вступить в бой, и названный Рене Ревьяко и его жена были арестованы. Украинец, сбежавший из трудового лагеря, был застрелен во время бегства..."»

Эмилия Оффр писала об аресте так [5]: «Василь Борик вернулся в опасное место и замаскировался в одном доме. Василь К[о]лесник, который цеплялся за балочное перекрытие чердака, был убит. Немцы затем обыскали весь дом, хозяйка выдала их врагам. Немцы не нашли никого и спустились вниз, но хозяйка настаивала. Немцы тогда снова поднялись на чердак, обнаружили Василя Борика и выстрелили в него очередь из автомата с близкого расстояния.»

В статье Берналисиса [6] написано: «25 апреля 1944 года Василь Порик со своим помощником Василем К[о]лесником неожиданно сталкиваются с группой немцев. Они укрываются в шахтерском поселкe Ла Паризьен. Василь К[о]лесник скрывается среди крыш, но, к несчастью, кирпич падает с крыши, когда он цепляется за дымоход. Немцы замечают это и стреляют из автоматов. К[о]лесник смертельно ранен, его тело падает к ногам его убийц. Василю Порику удается спрятаться на чердаке дома, и именно там немцы его обнаруживают. Они дают автоматную очередь с близкого расстояния. Это чудо, что единственная пуля ранит его в бедро.»

__________

1 Елена (Hélène) Салик (Szalik), в замужестве Ревьяко (Rewiako), родилась 16 мая 1900 г. в Luezyez в России. См. административное досье участника сопротивления GR 16 P 559620.

Квартира, в которой жила семья Ревьяко. © В. А. Кочетков, 16 апреля 2017 г.

Вид на тот же таунхауз с улицы Фонтан (rue de la Fontaine). © В. А. Кочетков, 16 апреля 2017 г.

Вид в обратном направлении. © В. А. Кочетков, 16 апреля 2017 г.

Тот же ракурс в 1975 году. Кадр из фильма "Conditions de vie dans un coron de Drocourt".

Вид с ближайшего террикона. В левом нижнем углу видна часть улицы Фонтан и синий автомобиль у таунхауза, в котором жила семья Ревьяко. © В. А. Кочетков, 16 апреля 2017 г.

В. В. Порик описал обстоятельства своего ареста гораздо более драматично [12]:

«Я решил одного малого возр[а]стом товарища послать в разведку, указал ему выгодный путь движения, предупредил его в соблюдении дисциплины и предосторожности. Товарищ хотел обдурить своего начальника, не выполнил указаний его[,] пошел по своему пути и набрел на 15 фашистских бандитов, которые его задержали и принудили показать где остальные товарищи. Не стойкий наш товарищ привел до 400-500 фашистов на место нашего нахождения. Фашисты на рас[с]вете окружили квартал. Нас было тро[е], вооружены мы были одним автоматом и одним пистолетом. Фашисты подняли шум, я скомандовал к бою и открыл огонь с автомата[,] несколько фашистов свалились на землю, остальные разбежались. Гитлеровские собаки спешили убрать свои трупы и снова двинулись к трупам. Дорогой товарищ Василь Колесник открыл огонь из пистолета и снова два фашистских бандита были убиты. Два других фашиста заметили дорогого Ваську и намер[ев]а[л]ись откр[ы]ть огонь по [н]ему, [но] я моментально бандитов скосил из автомата. Фашисты еще больше закричали[,] подняли стрельбу и спешили убрать свои трупы[,] не показать ц[и]вильному нас[е]лению. Последними патронами я подстрелил еще одного гитлеровского собаку[,] и в эту минуту я был ранен фашистской пулей. После этого я оглянулся [н]а свои[х] товарищ[ей.] Мой дорогой Васька Колесник был убит — он погиб лично от своей руки — он погиб за родину[,] за коммунизм во всем мире, честь и слава дорогому товарищу, коммунисту, боевому красному партизану — не забудь родина своего сына.

Один "товарищ" сдался в плен.

Я решил побить автомат и вырват[ь]ся от фашистов. При перебежке в другое место, фашисты открыли огонь по мне и я снова был ранен. Фашисты стреляли со всех концов, я[,] не обращая внимания ни на что, вскочил в один дом и моментально очутился на крыше. Гитлеровские бандиты тщательно искали меня[,] но не нашли, только благодаря одной "хорошей" женщине, которая фашистам указала где я есть[,] и фашисты моментально открыли огонь по мне и я снова получил три пули и свалился с крыши. Бандиты боялись ко мне подходить, под[ъ]ехали автомашиной наставили на меня 4-5 автоматов и бросили меня в машину. Не обращая внимания на фашистские автоматы, я кричал [“]смерть измен[н]икам[”], которые сидели как генералы в другом авто, я кричал [“]да здравствуют Советские патриоты[”], я смеялся и прощался с народом[,] махая рукой.»

А. Н. Кочетков привел такую версию [8]: «На следующий день вся местность была оцеплена крупными силами Гестапо и французской жандар[мерией.] О квартире Parisien[ne] знали местные предатели[.] Вышедший на разведку Степан был атакован Гестапо[,] отстрелялся[,] убив 4 и убежал сильно раненный. Оставшиеся в доме отстреливались 4 часа[,] положив по одним сведениям (соседа-поляка) 95 чел[овек] убитыми и раненными[,] по другим более скромным подсчетам до 50 чел[овек] немцев. Особенно геройски вели себя Васька Рыжий и Васька[.] Рас[с]треляв из автомата все шаржеры он кидал в немцев камни и черепицы с чердака и смертельно раненный бросился на них в низ[.] Оба Васьки были захвачены тяжело раненными[,] отвезены в госпиталь[,] прикованы к койк[е] и там срывал[и] с себя бинты и отказываясь принимать пищу скончались на третий день[.] Мишка малой сдре[й]фил[,] не отстреливался и сдался немцам[,] указав затем квартиру обоих Мишек[,] которым пришлось [с]мотаться[.]»

М. Я. Слободинский в рапорте от 3 декабря 1944 [14] писал: «Советские партизаны Порик В. и Колесник В. были ночью на французской квартире окружены немцами. С одним автоматом и одним револьвером 3 часа вели бой с сотнями гестаповцев и нанесли им большие потери убитыми и ранеными (7 убитых, количество раненых не установлено)[.] Колесник пал смертью геройской: когда вышли патроны, он, несколько раз раненый не схотел сдаться живьем и, прокричав: "Да здравствуют Советские патриоты!" и "Да здравствует тов. Сталин!", последнюю пулю выстрелил в себя. Порик, тоже раненый, хотел вырваться из окружения, но был арестован и отправлен в тюрьму г. Арас.»

Петр Лисицын в рапорте от 20 июля 1945 года писал [15]: «Василий Борик при участии французских партизан организовал нападение на лагерь (прибл[изительно] в мае 1944 г.). Лагерная полиция была посажена в место заключения провинившихся. Доносчики из своих были расстреляны. Забрав все оружие и часть продовольствия, партизаны начали уходить. Кем-то предупрежденные немцы организовали преследование партизан. Колесни[к], Борик и еще 3 русских укрылись в одном доме в Henin Lietard. Посланный в разведку 17 летний Павел, по неосторожности захватил с собой револьвер. Арестованный немцами, он выдал местонахождение партизан. Колесник, расстреляв все патроны, несколько раз раненый, бросился с крыши и убился. Василий Борик[,] расстреляв все патроны[,] по крышам удрал в один из соседних домов, но был выдан домохозяйкой, был ранен в ногу и арестован. Его отправили в тюрьму в городе Arras. В последствии он бежал из тюрьмы.»

Трудно найти более неудачное место для ведения боевых действий, чем таунхауз на улице Бас, где жила семья Ревьяко. Оцепившим квартал немцам ничего не стоило бы подойти незамеченными к дверям их квартиры, если бы они двигались вдоль стены таунхауза. Из окон квартиры немцев не было бы видно до самого последнего момента. Также трудно представить себе бой, длящийся несколько часов. Если бы началась стрельба, немцы с легкостью перестреляли бы всех находящихся в этой квартире из дома напротив, войдя в него через задний двор. В квартире в момент ареста Порика находились, помимо самих партизан и двух мужчин (Рене Ревьяко и Ричарда Глановски), также 44-летняя Елена Ревьяко, ее 17 и 14 летние дочки и ее дети 6 и 8 лет. Невозможно представить себе, что заставило бы Порика подвергнуть их жизнь опасности, начав стрельбу из их квартиры. Именно тем, что он не стал стрелять, Порик проявил свое мужество и показал себя настоящим мужчиной. Порик добавил драматизма в свой рапорт, скорее всего, в воспитательных целях.

Порик так описал то, что произошло после его ареста [12]:

«И так затаскали меня в фашистский военный госпиталь "на лечение"[.] Ра[с]смотрели меня через рен[т]ген и очень были рады, что [у] меня остались пули в ноге, руке и плечах. После этого затаскали меня на 4^й этаж[,] положили за решетку[,] да еще приковали к койке, кроме того возле дверей поставили одного своего бандита. Еще не прошло 10 минут[,] как начальник собак гестапо с другими собаками пришли "лечить" меня. Собаки прекрасно меня знали по материалам[,] которые были им поданы после моего ухода с лагер[я] и задали мне такие вопросы: [“]Коммунист, специально присланный для коммунистической работы?” Я ответил: [“]да[,] коммунист[,] присланный для работы[”]. Второй вопрос был задан[:] [“]тер[р]орист?[”] Я ответил: [“]нет[,] я — Советский патриот[”]. За это я получил больше 50 железных пилюль, а позже трудно со[сч]итать сколько я получил таких пилюль, потому что я им ничего больше не сказал. Хо[тя] они прекрасно знали про мою коммунистическую и партизанскую работу по прежним материалам и по доносам наших изменников. Ночью я разломал фашистский замок[,] но не удалось разломать решетки в окне[,] и на другой день снова пришли собаки "лечить" меня, еще больше получил я "пилюль" за то[,] что разломал замок. Мысли фашистов были меня рас[с]трелять — но после того решили отдать меня в тюрьму "на лечение". Ночью меня привезли в тюрьму, назвали меня русским бандитом, заковали с ног до головы и бросили меня в камеру №1. Камера представляла собой 2 метра длины [и] 1-1,5 метра ширины, в маленьком окошке больше железа чем стекла. В камере было немножко соломы, одеяло наверно с прошлого столетия, кроме того полметра сора и мил[л]ионов несколько вшей[,] и опять один фашистский бандит возле железных дверей.

Я не р[о]бел[,] пел интернационал и стремился еще раз отомстить фашистам за их зверства. Просидел я 7^ю ночь, ночи были тихие и хорошо было слышно[,] как [в]скр[и]кивали люди и после того выстрелы[.] Это все было непонятно. Днем смотрел я в окошко[,] как выводили на двор стар[ы]х, потерявших ум людей. Через стены было слышно[,] как катували² людей. Кушать перв[ы]е дни я получал по больничному, один раз морковки в день, последние дни ничего. Сердце Советского патриота не может выдержать таких зверских издевательств фашистских собак. Надежды на побег из тюр[ь]мы никакой не было, кроме такой проклятой камеры тюрьма была обнесена 2 мурами³ 7-8 метров высоты, да еще фашистские собаки с собаками минута в минуту кругом ходят.

[...]

Второй вопрос был форсировать два высоких мура. [...] Когда я спускался с другого мура[,] у меня случилась авария, одеяло оборвалось и мне пришлось метров 6-7 лететь до низу. Если бы я попал бы на камень[,] так убился б[ы], а так "большое спасибо" гитлеровским убийцам[,] подставили под меня яму метров 20 ширины и метров 100 длины с рас[с]трелян[н]ыми безвин[н]ыми людьми[,] да еще пересоляными ванном[.] Мне сразу стало понятно, что были за крики и выстрелы каждой ночи[,] и я видел[,] что места для меня тож[е] хватало там.»

__________

2 Пытали.

3 Мур – стена.

«Гастон Оффр показывает палату, в которой оперировали Порика после его побега из цитадели Арраса.» [6]

Судя по звукам выстрелов, Порик мог находиться в цитадели Арраса, куда привозили на расстрел заключенных, осужденных на смертную казнь [16]. Есть публикации [17][18], в которых говорится, что Порик сбежал из тюрьмы Сен-Никез в Аррасе. Однако в ней не расстреливали [16].

По официальным данным [19], в цитадели Арраса не было расстрелов между 27 марта и 14 июня 1944 г. Однако 23 октября 1944 г. в цитадели было обнаружено захоронение, содержащее останки 12 людей, предположительно расстрелянных в апреле 1944 г. Были ли они расстреляны в те дни, когда там мог находиться Порик — неизвестно.

«Ci-contre, douze plaques rappelant la mémoire de résistants abattus par les allemands en Avril 1944 et dont les corps furent retrouvés en ces lieux dans un charnier le 23 octobre 1944.»

«Расположенные рядом двенадцать мемориальных досок напоминают о бойцах Сопротивления, убитых немцами в апреле 1944 года, чьи тела были обнаружены в массовой могиле 23 октября 1944 года.»

Расстрелы происходили во рву цитадели [16][19], глубина которого составляет примерно 8 м. Стены рва заканчиваются чуть выше уровня земли цитадели. Вряд ли немцы строили внутри цитадели стены во время оккупации. Но если бы и строили, то не вплотную ко рву. Т.е. для того, чтобы свалиться в ров, Порику пришлось бы падать дважды — со стены на землю и потом с уровня земли в ров. Узники ожидали расстрела в тюрьме Сен-Никез, в среднем по 3 недели. В день расстрела их привозили в цитадель и помещали в каземат. Потом их выводили по подземному коридору небольшими группами в ров на расстрел. Немцы заранее предупреждали мэрию, сколько гробов им понадобится в тот или другой день. После расстрела труп клали в предоставленный мэрией гроб, который зарывали в землю недалеко от места расстрела. [16] Сравнение этой процедуры с тем, что написал Порик, делает маловероятной версию того, что Порик находился в цитадели Арраса и бежал из нее.